Житие преподобного и богоносного отца нашего
Мартирия игумена Зеленецкого чудотворца
Предисловие
 Когда
готовилась к изданию эта книга, нами были просмотрены практически
все существующие жития преподобного Маортирия, благо их не так
много. При этом было установлено, что все авторы, начиная с клирика
Стефана (XVII в.), основывали свои произведения на автобиографической
повести преподобного. Следуя этой традиции, мы постарались, насколько
нам позволял объем издания, ввести в ткань своего повествования
живую речь святого, устраняя некоторые неточности, допущенные
предыдущими авторами. Слово преподобного просто и порой скупо,
но от него ощутимо веет все тем же духом святоотеческих писаний.
Своим откровенным рассказом об искушениях, божественных откровениях,
молитвенных переживаниях, он вводит нас во святая святых своей
души не для того, чтобы мы были там праздными зрителями, но чтобы
учились правильному христианскому миросозерцанию, сверяя свои
мысли и чувства – как с эталоном – с мыслями и чувствами преподобного.
В годы правления царя и великого князя Иоанна
Васильевича Грозного в области Великого Новгорода, в городе Великие
Луки, родился в семье благочестивых Козьмы и Стефаниды младенец,
нареченный во Святом Крещении именем Мина.  Родители
его скончались, когда отроку не исполнилось и десяти лет. Но сирота
обрел иного отца в лице священника городской Благовещенской церкви
Бориса, принявшего вскоре, по смерти супруги, иночество в обители
Козьмы и Дамиана с именем Боголепа.
Есть в стороне той и другой монастырь, во имя преподобного отца
Сергия Радонежского. Туда и назначен был священноинок Боголеп
настоятелем «Божиим изволением, преподобного отца Сергия молитвами
и по решению правивших знатных людей». Тогда и блаженный Мина
не захотел более оставаться в миру: раздав нищим имение свое,
поспешил к чтитому учителю и был пострижен им в иночество с именем
Мартирия. Облекая юношу в ангельский образ, прозорливый старец
предсказал своему ученику: «Унаследуешь ты блаженство древних
преподобных отцов и воздвигнешь храм в непроходимом пустынном
месте, и там множество душ человеческих спасутся благодаря тебе».
Семь лет Мартирий и его духовный наставник неослабно трудились
Господу в одной келье, соревнуя друг другу в подвигах бдения,
поста и молитвы. Один раз в день, ближе к вечеру, вкушали они
хлеб и воду и немного приготовленных овощей. После длительного
молитвенного правила и дневных трудов большую часть ночи проводили
без сна, перетирая жерновами зерно в муку. В то время становится
Мартирий келарем монатыря, а также ему поручаются послушания казначейское
и пономарское. Тут было преподобному первое видение иконы Божией
Матери, о котором он сам рассказывает так: «...за семь лет до
прихода моего в эту пустынь (имеется в виду Зеленецкая пустынь)
явилась мне Пречистая Богородица образом своим честным, не наяву,
а в сонном видении; случилось это так. Будучи... пономарем, поднялся
я на колокольню в полдень и уснул. И увидел во сне огненный столп,
как будто бы в этой стороне стоящий.
Подошел я к тому огненному столпу и увидел стоящий около него
образ Пречистой Богородицы Одигитрии, на золоте, величиной такой,
как образ... что стоит в церкви на реке Тихвинке, за клиросом.
И я будто бы к образу тому приложился, икона же была очень горяча
от огненного столпа. И, пробудившись от сна, я в страхе был от
того видения, а когда прикоснулся рукою к своему лбу, то почувствовал,
что он горяч» («Повесть Мартирия Зеленцкого»).
Тогда же пришел в монастырь один боярский сын, именем Афанасий;
вскоре он принял монашество с именем Авраамия и поручен был настоятелем
руководству Мартирия. Случилось, что Авраамий впал в тяжкий, грозивший
ему смертью, недуг, но, по совету своего наставника, дал обет
сходить в Тихвин помолиться Пречистой Деве пред святою и чудотворной
Ее иконою и исцелился. Из благодарности к Целительнице Авраамий
рашил посвятить свою жизнь служению в честной Ее обители, в Тихвине.
По прошествии семи лет пребывания в послушании у духовного отца
возымел преподобный Мартирий желание удалиться в пустыню и договорился
с одним боголюбцем идти в то место, «куда Бог наставит». Вдруг
пришел к нему в келью некий юродивый, именем Михаил, и сказал:
«Мартирий, пойди один». То же объявил он и тому боголюбцу. В день
архистратига Божия Михаила, когда в Великих Луках было освящение
одноименной церкви, подвижники тайно вышли из монастырая и отошли
от Великих Лук на шестьдесят поприщ (путевая мера, расстояние,
соответствующее длине греческого стадия около 185 м). «В ту же
ночь выпал снег по колено, - пишет преподобный в своей повести,
- нашли мы глухое место и хотели там поставить хижину, но оказалось
невозможно, потому что мох занесло снегом и нечем было конопатить.
И возле какого-то ручья, на берегу в земле, в глине, выкопали
мы себе землянку и покрыли ее еловыми ветками». Вскоре товарищ
преподобного оставил его, не выдержав тягот пустынной жизни, и
впоследствии только один из окрестных крестьян приходил навещать
Мартирия. «Я же жил в пустыни и питался рукоделием своим: плел
из лыка лапти и с тем крестьянином отсылал по селам жителям, а
они присылали с ним же все потребное мне. И я, грешный, принимал
с благодарностью от них приносимое, моля за них Бога».
Прилежный подвиг пустынника вызвал зависть и злобу исконного врага
рода человеческого. Свою борьбу с ним описывает преподобный так:
«В той пустыни принял я великие страхования от бесов. Приходили
они ко мне и пугали, стоя у моей хижины за дверьми и говоря друг
другу: «Спит он». А один бес проник в хижину мою и хотел схватить
меня, как будто желая меня задушить. Я же беспрестанно творил
Иисусову молитву, и он убежал от меня. Другие же бесы, которые
стояли у кельи пред дверьми, сказали тому бесу: «Почему ты не
нападаешь на него?» А бес им отвелил: «Пойдите вы сами к нему
и одолейте его!» Я же, сотворив молитву, сказал им так: «О отпадшие
бесы, что сделал вам я, грешный? Вы же привели меня в эту пустынь
и хотите насмеяться надо мной (в этих словах преподобного звучит
его сомнение – было ли Божие благословение на его жительство в
пустыни). Я же, грешный, надеюсь на Господа Бога моего Иисуса
Христа и на Пречистую Богоматерь, и на силы небесные, на Михаила
и Гавриила, и на своего святого ангела, хранителя души и тела
моего, и на всех святых».
Подвизаясь в пустыни, преподобный, однако, испытывал глубокие
сомнения, угоден ли Богу его подвиг, предпринятый втайне, без
благословения духовного отца. Он написал Боголепу, испрашивая
благословения на жизнь в пустыни. Тот же не благословил, но ответил
Мартирию: «Пойди, господин, жить в общее житие».
Тогда отправился преподобный, колеблясь между послушанием своему
старцу и желанием жить в безмолвии, на поклонение Пречистой Богородице
и преподобным Авраамию и Ефрему в город Смоленск. И они, чудотворцы,
утешили его явлением своим и возвестили: «Должен ты жить в пустыни,
но там, где благоволит Господь».
Последовав слову своего духовного отца, преподобный Мартирий поступил
в монастырь – теперь уже – Тихвинский, памятуя о явлении ему в
огненном столпе иконы Богородицы Одигитрии, в надежде, что она,
Путеводительница, «направит стопы его» и разрешит все его недоумения.
В монастыре уже жил ученик его Авраамий. Поселившись с ним в одной
келье, преподобный поведал ему об отшельнической жизни и рассказал
о своем желании идти в Поморье, подальше от людей. Авраамий же
не одобрил этого и сказал: «Не ходи, отче, ни в Поморье, ни куда
еще, но иди в пустыню в то место, о котором я скажу тебе.. Шел
я раз вечером, в сумерках, с книгою по монастырю из церкви, от
чудотворного образа Пречистой Богородицы, к трапезе, и посмотел
на небо в ту сторону, где та пустыня, и увидел, что на небе крест
воссиял, светлый, как луч, и весь покрытый звездами, над тем самым
пустынным местом. Место это я знаю, оно непроходимо, стоит во
мху, среди болот. Иди на него и не ищи другого. Живи там, пока
Бог изволит, ибо будет в том месте Божие милосердие». Услышав
рассказ Авраамия, преподобный возжелал посетить указанную учеником
путыню. Испросив благословения на то у настоятеля и вознеся теплую
молитву у чудотоворного образа Одигитрии, преподобный Мартирий,
изготовив две небольшие иконы: одну Живоначальной Троицы, другую
Пресвятой Богородицы Тихвинской, отправился в путь. За пять верст
до указанного места находись селение Буборины. Здесь Мартирий
у одного песелянина, именем Иосифа, узнал о месте, к которому
направлялся, и просил сопроводить его туда. Едва заметною тропою,
миновав обширные, опасные и топкие мхи, Мартирий с проводником
достигли пустыни, лесистым зеленым островом возвышающейся среди
бескрайних болот, как бы некоею стеною ограждающих ее безмолвие
и уединение. Возрадовался преподобный, достигнув цели своего странствия,
ибо уразумел он, что это именно и есть место, уторованное ему
Богом. Своему же проводнику, отправлявшемуся домой, Мартирий,
по внушению Духа, возвестил, что в его отсутствие дочь его утонула
в колодце и, кроме того, погиб вол, нечеловеческою силою поднятый
на ветви высокого дерева. Извещая о том, угодник Божий советовал
поселянину благодушно перенести эти несчастия, видя в них козни
«душетленного змия», таким образом отплатившего Иосифу за указание
места и его помощь святому подвижнику. О дочери же, утешая, сказал,
что она удостоилась мученического венца.
«Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни. Чаях Бога, спасающаго
мя от малодушия и от бури» (Пс. 54). Эти строки псалма, думается,
не раз повторял преподобный, полагая начало жития своего на Зеленом
острове. Первой была поставлена им малая хижина, а потом вскоре
и часовня (сам монастырь впоследствии был построен приблизительно
в одной версте от места, куда первоначально пришел преподобный).
Тогда, наконец, огласилась безлюдная пустыня славословием Творца.
Бесплодная, стала плодоносной, орошенная многим течением слез
подвижника.
Но недолго укрывался под спудом горящий светильник – святая жизнь
пустынника стала привлекать к нему множество окрестных жителей.
Они начали посещать его: иные искали утешения в скорбях и разрешения
своих недоумений, иные желали навсегда остаться с преподобным
и принимали ангельский образ. Так положено было основание Троицкого
Зеленецкого монастыря. Вскоре, как бы еще раз подтверждая богоизбранность
обретенного места, пришел к Мартирию вышеупомянутый крестьянин
Иосиф и рассказал следующее: «В летнее время, в полдень, после
Петрова дня накануне дня Козьмы и Дамиана, спал я в своей клети
и увидел во сне, будто вышел я на улицу и увидел стоящий в этой
пустыни огненный столп от земли до неба, а из столпа того простерта
рука, как человеческая, и из руки той исходят искры огненные».
При этом Иосиф просил прощения у пустынника в том, что, будучи
тяжело болен, пообещал дать Мартирию коробью (новгородская мера
зерна) ржи, но, исцелившись, пожалел, думая про себя: «За что
мне тому старцу давать эту рожь? Помиловал меня Бог – и выздоровел
я». Пробудившись же от сна, в страхе от увиденного, поспешил к
преподобному со словами: «Виноват я перед Живоначальной Троицей
и Пречистой Богородицей, и перед тобой, отче. Внушил мне дьявол
в мыслях моих, чтобы не давал я той ржи, обещанной тебе. Ныне
же, честный отче, прими обещанную рожь свою».
Вновь, теперь уже на ином месте своего подвига, сподобился преподобный
видения образа Богоматери: «Я ... увидел во сне у пустыни море,
а на том море образ Пресвятой Богородицы Одигитрии, такой же,
как и прежде мне явившийся, плавает. Я же стоял на берегу и увидел,
что недалеко от того образа на море лежит пораженный бес. Посмотрел
я направо и увидел стоящего в воздухе архангела, видом же он был
такой, каким пишется архангел Гавриил в Благовещении Пресвятой
Богородицы, со скипетром. И захотел я осенить себя крестным знамением
у образа Пресвятой Богородицы, как и прежде, но испугался воды
морской – вдруг потопит меня. И сказал мне архангел, стоящий в
воздухе: «Почему ты не осмеливаешься подойти перекреститься к
образу Пречистой Богородицы?» Я же, грешный, отвечал ему: «Господин,
я боюсь». А он сказал мне: «Чего боишься?» Я ему снова ответил:
«Бесовского нападения – как бы он меня не уловил». Архангел же
опять сказал мне: «Не бойся, иди смело к пречистому образу». Тотчас
же тот образ начал погружаться в море, и оставалась над водой
только часть его с изображением ножки Христа-Светодавца. И увидел
я Божие милосердие к себе в том, что мне оставлена ножка Христова.
И я, грешный, будто бы подумал про себя: «Даже если и придется
мне потонуть в воде, то только ты мне взяться за ножку Светодавца».
Тогда осмелился я войти в море и взялся за его ножку обеими руками,
и начал плакать, проливая слезы и говоря: «Милостивый Светодавец,
если и случится мне потонуть, пусть, но – с Тобой». И вдруг словно
какою-то бурей перенес меня тот образ через море и поставил на
берегу, на другой стороне моря. И скрылся от меня тот образ. И
еще я увидел: вот город новый и лавки новые, а покупающих и продающих
нет. И тут пробудился я от сна, и был в ужасе великом, и умилялся
тому видению».
Между тем братство новоустроенной обители стало умножаться. Тогда
построил преподобный Мартирий первую в обители малую церковь во
имя Святой Живоначальной Троицы. И, когда перенесены были туда
келейные иконы преподобного – Святой Троицы и Пресвятой Богородицы
Одигитрии, ученик его Гурий, выйдя из церкви, увидел воссиявший
на небе крест, видом такой же, как крест, стоявший на церкви (образом
же он был подобен кресту, каким иерей благословляет народ).
Вскоре слава о святом подвижнике распространилась повсюду, достигнув
до Великого Ногорода и других городов. Знатные и богатые люди
ногородские начали присылать приношения на святую обитель. Один
из них, Феодор Сырков, уже построивший на свои средства под Новгородом
монастырь, сделал обильный вклад на сооружение деревянной церкви
во имя Благовещения Пресвятой Богородицы с трапезою, которя спустя
краткое время и была воздвигнута заботами преподобного. Позднее
этот благодетель Зеленецкой пустыни попал вместе с другими жителями
Новгорода под опалу царя Иоанна Грозного в последнее пришествие
его Новгород и принял мученическую кончину.
Тем временем умножалась в Зеленецаой обители словесные овцы, требовался
им и пастырь, облеченный благодатью священства. Вновь оратимся
к повести преподобного: «... перед поставлением меня на игуменство
в эту пустынь спал я в своей келье в чулане. И увидел во сне Пречистую
Богородицу, в облике девицы, прекрасной видом, - никогда я не
видел среди людей такой прекрасной девицы. Умиление на лице, вид
Ее благолепен, большие глаза и черные брови, а нос средний и с
горбинкой, на голове же у Нее, у Госпожи, большай венец золотой,
украшенный множеством разных цветов, - удивительно, невозможно
человеку ни умом понять, ни языком сказать. Сидит Она в келье
моей на лавке в красном углу, там, где иконы стоят. А я будто
бы вышел из чулана своего и стоял перед Нею, и смотрел на Нее
усердно, не сводя очей своих с красоты Ее. И Она, Царица и Богородица,
тоже на меня смотрела. Я же на Нее смотрел не отрываясь и видел
милостивое Ее лицо, а очи Ее были слезами наполнены – едва на
пречистое лицо Ее не прольются. И вдруг Она невидима стала мне.
Я же пробудился от сна и был в ужасе. Поднялся я, вышел из чулана
своего, зажег свечу от масляного светильника и захотел увидеть
непорочную Деву – сидит ли Она в келье моей на месте, где видел
Ее сидящую. Вышел я на середину кельи моей и не уидел Ее на месте
том. Тогда я подошел со свечой к образу Пречистой Одигитрии, который
стоит в келье моей, посмотрел на тот образ и понял, что воистину
явилась Пресвятая Богородица в том образе, как и на иконе моей
келейной образ Ее написан». Через несколько дней после этого видения
преподобный Мартирий по настоянию многих учеников своих отправился
в Великий Ногород, где принял от Архиепископа сан священства и
игуменства.
После Феодора Сыркова даровал Господь Зеленецкой пустыни нового,
еще более щедрого благотворителя. Для получения жалованной грамоты
от царя Феодора Иоанновича Зеленецкому игумену надлежало прибыть
в Москву. Путь его лежал через Тверь, где тогда по царскому повелению
проживал бывший Касимовский хан Саин-Булат, во Святом Крещении
Симеон Бекбулатович, любимый сын которого в то время находися
при смерти, будучи тяжело болен. Узнав о прибытии преподобного,
которому уже сопутствовала слава о высоком житии его и о дарах
Святого Духа, на нем почивающих, царь Симеон призвал старца к
умирающему. Когда печальный отец сам вышел навстречу Мартирию,
вводя его в дом, возвестили, что царевич умер. Как громом поразила
родителя горькая весть. «Не скорби, царь, - сказал угодник Божий,
- но возложи упование на Всесильного Бога, во Святой Троице славимого
и на Пресвятую Богородицу. Ибо силен Бог все сотворить, и Скорая
Помощница наша благоволит нас недостойных послушать, если с верою
молимся».
Сказав это, преподобный положил две бывшие с ним иконы – Живоначальной
Троицы и Пресвятой Богородицы – на грудь умершего и принялся служить
водосвятный молебен. Окропил он царевича Иоанна святой водой,
и мертвый отрок встал со одра своего, как бы пробудившись от сна.
Ужас и радость объяли всех присутствовавших. Неизреченно возблагодарили
они Господа, Его Пречистую Матерь и почтили преподобного Мартирия.
С тех пор в лице царя Симеона Зеленецкая обитель обрела щедрого
и благодарного жертвователя. На его приношения были в ней выстроены
три церкви: во имя Тихвинской иконы Божией Матери, Иоанна Златоустого
– ангела воскресшего царевича и надвратная – апостола Иоанна Богослова.
Преподобный же, по совершении великого чуда, продолжил путь свой
в царствующий град Москву, где удостоился милостивого внимания
государя и исполнения своей просьбы. По жалованной грамоте 7103
(1595 год от Рождества Христова) года Зеленецкий монастырь получил
большие земельные наделы с пожнями (луга, сенные покосы в лесных
прогалинах), угодьями и рыбными ловлями на Ладожском озере.
Обеспечив таким образом будущее содержание своего монастыря, преподобный
Мартирий на склоне лет своих предался еще более суровому подвигу,
возлюбив совершенное безмолвие. Своими руками он выкопал себе
могилу, поставил в ней гроб и многие часы проводил там, поминая
«последняя своя». Провидя, наконец, и самый час своего преставления,
собрал он братию и много наставлял ее отечески.
 «Братья
мои милые, прошу вас и молю, чтобы вы не надеялись ни на князя,
ни на боярина, ни на какого властителя, а имели бы во всем надежду
на Живоначальную Троицу и на Пречистую Богородицу – Они вам будут
во всем помощники и заступники. Имейте почтение к царю земному
и к его царевичам, и к властям. Не просите у них ничего, как и
я, грешный, почитал их и не просил у них ничего, а во всем надеялся
на Живоначальную Троицу и на Пречистую Богородицу. И чего у Них,
у Светов, просил, то Они мне, грешному, даровали. У Них только
осмеливался я все просить. Так и вы дерзайте у Живоначальной Троицы
и Пречистой Богородицы все просить и, кроме Них, в помощники себе
никого не ищите» («Повесть Мартирия Зеленецкого»).
Увещал преподобный братию не оставлять свой монастырь, помня,
что «сей вертеп... лучше Синайской горы, если живешь в нем с верою»;
быть неленостными в молитве за царя и за всех православных, щедрыми
и милостивыми – ко всем, приходящим в обитель, иметь между собой
любовь нелицемерную. А когда кто из братии обители сей от жизни
временной отойдет, обещал игумен Зеленецкий – если обрящет дерзновение
ко Господу – усердно и с любовью молить о спасении и упокоении
души его.
Со слезами слушало стадо Христово слова доброго своего пастыря,
глубоки были воздыхания, велика печаль расставания. Причастившись
Святых Христовых тайн и преподав братии последнее благословение,
преподобный Мартирий со словами «мир всем православным» почил
о Господе 1 марта 1603 года.
Трудолюбное и честное тело его было погребено близ церкви Богоматери,
созданной рачением царя Симеона, в могиле, ископанной его собственными
руками.
Издательство Свято-Троицкого Зеленецкого
мужского монастыря. 2002 г.
По благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского
Владимира.
Ист.: http://akafist.narod.ru
   
Иллюстрации к житию
|
